Joseph Rabinowitz By Maria Zezina

My great-grandfather Joseph Davidovich Rabinowitz is the most famous of my ancestors. There is an article about him on Wikipedia, and the Danish researcher Kai Kjaer-Hansen wrote a monograph about him. My father, who was born after his grandfather died, never told me about him. I only knew that he was a religious preacher, because a pamphlet with his sermons, published in the late 19th century, has been preserved in the home archive. The story of Joseph Rabinowitz that I am going to tell is based on information from Kjaer-Hansen's book, the Internet, and information received from newfound relatives, Olga Ivankova, great-granddaughter of Joseph, and David Kinna, his great grandson.

Childhood and Youth

Joseph Rabinowitz was born on September 23, 1837 in the Bessarabian town of Rezina (now the district center of the Rezina district of the Republic of Moldova). His father, David Efroimovich, was the grandson of Rabbi Wolf Rabinowitz of Orhei. His mother, Esther-Sara, came from a Hasidic family. According to the 1848, 1854, and 1859 revision lists, in addition to Iosif Davidovich the family also included sons Abram (1835), Yankl (1839-1897), Meer (1841), Wolf-Aizik (1848), Goshiy (1850), Shabs (1852), Itzik (1857) and daughters Beila (1843) and Maryam (1854) from both marriages of their father.

Joseph spent his early childhood after his mother's death in the home of his maternal grandfather, Reb Nathan Neta (a student of the Hasidic tzaddik). In his grandfather's house he received a religious education, studying the Mishnah, the Gemara, and Rashi's commentaries.

When his grandfather became old and weak and could no longer raise his grandson, his father moved the boy to Orhei to his grandmother Rivka, who was by this time widowed. This happened in 1848. For the next five years Joseph continued his studies under a private teacher, Joseph Kivovich, a follower of the Bershad Hasidic tsaddik Reb Raphael, and studied medieval Jewish mysticism (Kabbalah). Remembering this time many years later, Joseph Davidovich wrote in his autobiography: "My mind at that time was completely absorbed in Hasidic prayers, reflections on the Eternal, and I did not find pleasure in the entertainment and activities of my young friends." Playing with his peers was hindered by his lameness due to a congenital foot deformity. It is unlikely that Joseph was interested in girls and made plans for a future family life. According to Hasidic tradition, the parents decided everytMoving to the capitalhing. In July 1853 Joseph was betrothed to the fourteen-year-old Golda Goldenberg before he was sixteen years old. The wedding was to take place three years later. In the meantime he continued his studies. According to tradition, young men did not work before their wedding and for the first year after, but devoted all their time to the study of sacred books. He was growing up and his range of interests went beyond Hasidism. The times were also changing. The ideas of Jewish Enlightenment were penetrating Russia from Europe and Joseph began to read the works of Moses Mendelssohn and modern Jewish literature. Joseph's views were greatly influenced by his friendship with Girsh (Yechiel-Zvi) Herschensohn, who planted doubts about the absolute truthfulness of Hasidic interpretations of the Holy Scriptures. Herschensohn gave Joseph a Hebrew translation of the New Testament, saying: "Perhaps this was the real Messiah of whom Moses and the prophets prophesied."

Family. Life in Orgev.

In December 1854 Joseph married Golda. According to tradition, for the first 18 months after the wedding the young family was supposed to live with the parents of the wife. On September 13 (25), 1856 they had their firstborn child, Haim-Volke, next year Sara was born. A year and a half after their wedding Joseph opened a small grocery store in Ogreevo and rented a house for the family using the 800 silver rubles he received as dowry. Joseph often saw Herschensohn, who after marrying his sister became not only a friend but also a relative.

In 1859 misfortune befell the young family. A fire broke out in the city, burning everything - the shop, the house, the books. "The next ten years," Joseph wrote in his autobiography, "were filled with bitter suffering and anxiety." One had to look for sources of livelihood. How could a young man, immersed in philosophical and religious books, who had no practical speciality, make a living? He began to study diligently the Russian language, to study the law in order to give legal advice to Ogrev Jews, most of whom spoke only Yiddish. Joseph was a gifted man, obsessed with a thirst for knowledge. Without a degree in education, he obtained an official license to practice law and became a respected lawyer in the city and a well-known journalist in Jewish circles

He was often addressed as "doctor" or "rabbi," although there was no formal reason for this. His correspondence began to appear in the Odessa newspaper He was often addressed as "doctor" or "rabbi," although there was no formal reason for this. His correspondence began to appear in the Odessa newspaper He was often addressed as "doctor" or "rabbi," although there was no formal reason for this. His correspondence began to appear in the Odessa newspaper "Ha-Melitz." Joseph received the title of a sworn attorney (i.e., a lawyer). How he managed to do this is not clear. The prerequisites for obtaining the title were a law degree, which Joseph had not, and service in the judiciary. ——- He had only a private practice.

Having collected the necessary funds, in 1866 Joseph Rabinovich opened a wholesale tea and sugar business throughout Orhei County, in 1869 he was elected to the county council and became the only Jew there. The family grew rapidly. Rebecca was born in 1868, Rachel in 1869, Tykva in 1870.

In Orgeev, Joseph opened a community elementary school for the study of the Talmud and Torah, Hebrew and Russian, and became a member of the "Society for the Dissemination of Enlightenment among the Jews in Russia. He believed that education and enlightenment will make the Jews equal members of society, that the European countries will see that "their Jewish brother is also a man. Great hopes were inspired by the new laws regarding the Jews, published under Alexander II. The pale of settlement was canceled for the merchants of the 1st guild and for university graduates. Craftsmen and artisans were allowed to join workshops and reside outside the Pale of Settlement. The Jews received the right to open printing houses for printing Jewish books, to acquire land and estates belonging to landlords. The reform of public education in 1864 opened access to secondary education to all children without distinction of rank or creed.

The liberal reforms, however, affected only a small portion of the Jewish population. The majority continued to live in their closed world, in poverty, ignorance and fear of pogroms. The Odessa pogrom of 1871, which lasted three days with the connivance of the police, made a strong impression on Joseph. He saw that "education and enlightenment could not protect the Jews from the fury of their neighbors" and save them from contempt, reproaches, and threats Disappointment also came from his work on the county council. After selling his business and property in Orhei, Joseph and his family moved to Chisinau on November 9, 1871. Arrangement in the new place was overshadowed by a family tragedy. A cholera epidemic that broke out in 1872 claimed the life of his youngest daughter, two-year-old Tikva. The family moved into a new house, built in 1873, without her. Joyous events soon followed: David was born in 1874 and Nathan in 1876.

Kishinev. Legal and public activities

Kishinev offered great opportunities for an active enterprising person. Since 1873, after the transformation of the Bessarabian region into a province, Kishinev became a provincial city. The city grew rapidly. By the end of the century the population reached 108.5 thousand people, 46% of whom were Jews, 27% Russians, 17% Moldovans. Progress, however, barely touched most of the townspeople. Samuel Wilkinson, who visited the Rabinowitz family several times, called the Jewish quarter of Chisinau, "an Asian city. According to him, it was a veritable ghetto, untouched by any of the new trends already evident in the city.

Moving to the capital of Bessarabia, Joseph had intended to continue the wholesale tea and sugar trade, but quickly abandoned the venture. He felt that his calling was different. He decided to become a counselor and advocate for the Jews. He had a large circle of friends and acquaintances who turned to him for legal assistance and were willing to pay for his advice. In addition, he began giving private lessons in Hebrew and Russian. The publisher of Ha-Melitz, Tzederbaum offered him the chance to become a regular Kishinev correspondent for the newspaper, which after the events in Odessa was transferred to St. Petersburg. Joseph saw his task as a correspondent as drawing public attention to the plight of the Jews. But this seemed to him not enough, he strove for practical work. According to his conviction, the Jews should have been engaged in farming, which in his view was the most useful and profitable occupation. Rabinowitz wrote articles in the press about the improvement of the rabbinate and Jewish education, and called for the general involvement of Jews from an early age in agricultural work. Setting an example, he himself began to work daily on his garden plot, involving his young sons. David and Nathan.

In 1878, together with Dr. Levinson, he organized an urban society to assist the Jewish poor in working the land. The idea of getting the Jewish population into farming was not new. The tsarist government tried to do it in the early 19th century by introducing privileges for Jews who joined the peasant class. The government did not achieve much success. By the mid-19th century only 3% of the Jewish population of the Russian Empire was engaged in agriculture. Only in Bessarabian Province the Jewish farmers amounted to about 16%. There was hope for success, but in 1881 after the assassination of Alexander II, the government policy on the Jewish question has changed dramatically. Rumours of Jewish involvement in the murder of the tsar provoked a wave of Jewish pogroms that lasted about a year. Fortunately, there were no casualties in Kishinev. In May 1881, the government introduced Provisional Rules, which severely restricted the rights of the Jewish population. Jews were forbidden to settle in the countryside, with the exception of agricultural colonies, to purchase real estate outside towns and cities, and to rent land. The pogroms and abridgement of rights gave rise to the spread of the ideas of Zionism and the emigration of Jews to Palestine.

In November 1881 Joseph attempted to realize his vision of introducing Jews to agriculture. He together with his brothers Yankel and Meir applied to the governor of Bessarabia for permission to establish a Jewish agricultural colony. On February 22, 1882 he received a refusal from the governor and decided to find a place for the colony in his historical homeland. Joseph travelled to Palestine.

Trip to Palestine. Transfiguration.

He arrived in Jaffa, the port of entry for Jewish emigrants, and was deeply disappointed from his first steps. The city seemed to him the poorest, most squalid place he had ever seen in his life. The emigrant committee, which consisted of only two people, was not trustworthy. In their efforts to attract emigrants to the Promised Land, Rabinovitch saw only self-interest. In Jerusalem, he observed the contempt with which Muslims regarded Jews, how they mocked and harassed those who prayed in front of the Wailing Wall. His stories about Palestine after his return to Chisinau prompted some of his countrymen to abandon emigration, or to opt for America. But the main result was different.

The trip to Palestine was a turning point in Joseph Rabinovich's life. The transformation happened instantly. Joseph said that as he stood on the Mount of Olives, he suddenly realized that the messiah about whom Moses and the prophets had written was Jesus, and that all the suffering of the Jews stemmed from their denial. As he descended the mountain, he felt that his soul had been reborn to a new life. He returned to Kishinev a changed man. "The way to the Promised Land for the Jews is not through the Mediterranean Sea, but through Jordan," he told his loved ones.

How and why did such a rapid change in the views of a man brought up in a Hasidic family, who deeply studied Jewish literature? There is no answer to this question, there is only speculation and conjecture. You can read more about this in the book of his biographer Kai Kjar-Hansen. What is more important for us is how his life after his return from Palestine was.

Joseph disappeared from the public life for almost a year and a half, there is no authentic information about this period. The result of his secluded thoughts were thirteen theses, in which Joseph set forth his idea of how to improve the plight of the Jews in Russia. He wrote that neither emigration to the historical homeland nor assimilation with the native Russian population would help. The only way of salvation is through the recognition of Jesus as the brother of all Jews. At the end of 1883, these theses, written in Hebrew, were given to Rudolf Faltin, pastor of the Kishinev Lutheran community. Faltin sent them to Germany, where they were translated into German and printed. Soon excerpts from the theses in Swedish were published in Sweden, followed by publications in English and French.

In March 1884, three representatives of the British Missionary Society came to Chisinau to become acquainted with the new movement. As a result of the small conference that met in Kishinev, new publications emerged. There was discussion in both the Jewish and Christian press. There was a lot of interest in the ideas of Joseph Rabinowitz, but not unconditional. It was noted that Joseph misunderstood the mission of Christ, who came into the world to atone for human sin, not to give the Jews equal rights with other nations. Joseph later acknowledged this. He spoke of the evolution of his views this way: "In the beginning I revered Jesus as a great man with a heart full of compassion, then as one who desires prosperity for my people, and finally as one who atones for my sins. Joseph Rabinowitz was not the first Jew to embrace Christianity and seek to preserve his Jewish identity. But he was the first to raise the question in public space. And he met both supporters and opponents.

In Russia, the majority of Jews perceived the ideas of Joseph Rabinowitz negatively. The newspaper Ha-Melitz, of which Rabinovich was a regular correspondent for many years, characterized him as an old man who had forgotten everything he knew and lost his mind, and claimed that none of the Jews, except his brother ——-, followed him. The Jewish press attributed Rabinowitz's conversion to the new faith to direct bribery on the part of the Lutheran mission.

Preacher.

Russian authorities, both secular and clerical, were favorably disposed toward the new religious movement. On Christmas Eve 1885 Rabinovich received permission from the Ministry of Internal Affairs to hold public meetings. The first meeting, held at the home of Joseph's brother, Ephraim Yaakov, attracted about two hundred people, both Jews and Christians. The name of the congregation proposed by Rabinowitz, "New Covenant Israelites," reflected the essence of the movement, which united Jews who believed that the God of Israel, through his Messiah, Christ, had given Israel a New Covenant. In terms of Russian law, Jews who believed in Christ remained Jews; the new community's house of worship was called a Jewish or synagogue. Until the end of his life, Joseph considered himself a Jew. He was convinced that a Jew who believed in Christ did not lose his national identity. After all, an Englishman who accepted Christianity remains an Englishman as well as a German, a Frenchman, or a person of any other nationality. Yet the majority of the Jewish population of Chisinau considered him a traitor. Crowds gathered around the congregation's house of worship to express their indignation. More than once the police had to be called in to shield Joseph from attacks. Once in February, while riding in a carriage with his daughter, he was attacked by a street demonstration that pelted him with snowballs. There were rumours of an assassination plot against Rabinovich. At the same time, the number of his supporters was growing. The house of worship could not hold all the people who wanted to come. Joseph received many letters from all over Russia and abroad.

The interest of the foreign Messianic communities in Joseph Rabinovich's activities was mutual. Joseph was also eager to meet his fellow believers. In the spring of 1885 he went to Germany. This trip was financed by the most influential of the European Messianic communities, the British Mildmay Mission, whose representatives also went to Germany to meet Joseph. The trip was remarkably successful. The Mildmay Mission undertook the financial support of the Chisinau community without intermediaries, i.e. the recipient of the money was Joseph Rabinowitz. Funding was not subject to any conditions. Rabinovich was free in his activities, both in doctrinal matters and in the practice of worship

Rabinowitz was free to choose the church for baptism. In order not to bind himself to any of the Christian churches, Joseph chose to be baptized in Germany in the Evangelical Church1 in Berlin. He was to be baptised by an American priest, Professor C.M. Mead, who later described in detail the events leading up to his baptism2. The disagreement arose with the choice of a new name, which was usually done when Jews were baptized. At first Joseph agreed to take the name "Paul," but then said that under Russian law he could not change his name. Joseph's German friends tried to persuade him to take the new name, but Joseph was adamant. It is hard to understand his stubbornness. I doubt that there was a law in Russia forbidding the receipt of a new name at the baptism of a Gentile. After all, all of Joseph's sons changed their names, Haim-Volke became Vladimir, Nathan became Peter, and David became Ivan. —— Anyway the Germans had to agree with Joseph when the priest showed evidence that such a baptism with the preservation of the name had already been in his practice.

There was another circumstance that might have tainted the procedure. In the Evangelical Church the sacrament of baptism involved the use of the Apostolic Creed. Rabinowitz had nothing against the Apostolic Creed, but he wanted to express his faith in his own words. Mead found Rabinowitz's text quite satisfactory and did not object. Many others, however, and in particular the pastor of the church where the ceremony was to take place, insisted on the Apostolic Creed. In spite of Mead's pleas, Rabinowitz stood his ground. It was a matter of principle for him to be allowed to express his faith in the form he chose. In the end Mead and others involved in the upcoming baptism agreed to dispense with the rite and honor Rabinowitz's wishes. This most important event in his life took place on March 24, 1885. Only a few people were present at the ceremony, as it was decided to keep the news secret until Rabinovitch returned to Kishinev.

In spite of everything, Pastor Mead had no hard feelings or irritation with Joseph's behavior. On the contrary, Rabinovitch made a most favorable impression on him as a man of strong convictions and serious goals. Mead noted that Joseph was grateful for the help and support of his Christian friends and gladly accepted their advice, but when it came to subjects he knew better than his advisers, he was adamant. He believed that, knowing the situation of the Jews in southern Russia, he could find a way to persuade them to abandon prejudice and accept Christ. His goal was the establishment of the Hebrew Christian Church as an institution distinct from other Christian churches along the lines of the Anglican, Swedish, or French churches.

Joseph was anxious to return home and begin work as soon as possible. He informed the authorities of his baptism, expecting to receive an official clergyman's certificate. However, he was refused. The "Israelites of the New Covenant" congregation that Rabinovich founded was not recognized as an independent church with the right to perform baptisms, marriages, and funerals. And he himself was not recognized as a minister. This put his followers in an ambiguous position. Whichever church the congregation of New Covenant Israelites were baptized in, they were no longer considered Jews, but became Lutherans, Catholics, or Orthodox. For this reason Joseph himself refused to be baptized in the Kishinev Lutheran Church and chose the Evangelical Church in Germany, which united the various Reformed currents in Christianity. This choice spoiled his relationship with the Lutheran pastor, Faltin, but allowed him to remain a Jew.

From 1985 until the end of 1890, Joseph Rabinowitz conducted services at the home of his brother Ephraim Jacob. In December 1890, a new building, called Somerville Hall, was completed next to the house where Rabinowitz's family lived. A.N. Somerville, a Scottish churchman, supported Joseph Rabinovich's activities and came to Chisinau in 1888, shortly before his death. Funds for construction were received from a group of Scotsmen. "Somerville Hall, which outwardly bore little resemblance to a church, became the site for the service of the New Testament Israelites." The advent of a permanent building for Rabinowitz's sermons caused a new surge of interest in his teachings.

How many people came to hear Joseph Rabinowitz? The hall was meant for 200 people, and at first there weren't enough seats. The community had none of the means used by many other religious missions to attract people - a dispensary for poor patients, a school for the children of the Jewish poor, a soup kitchen for the hungry. There was no organ and no choir. People came only to listen to the preacher, who spoke Yiddish. Many came out of curiosity, some to gather information against Rabinowitz. The number of his followers cannot be judged by the number of visitors. Obviously, they were few, and their number was not growing, but shrinking. But Joseph Rabinovich's fame in Russia and abroad far exceeded that of other Jewish preachers. He received a huge number of letters, both in support of his activities and condemnation. Jewish newspapers all over the world wrote about him. Russian intelligentsia, which was concerned about the Jewish question, did not ignore him, as evidenced by V.S. Solovyov, —- V.V. Rozanov and L.N. Tolstoy.

Joseph's activities were mainly confined to the walls of the house of prayer. Most likely this can be explained by the fact that he had a gift for public speaking, but in personal conversation with his fellow tribesmen he was not as convincing as he was in his sermons. He rarely visited his parishioners, but there were occasional visits. Joseph planned to open a school in the congregation, but did not get permission from the authorities. In 1888 he held a Bible study in his home, and in 1891 there was a Bible reading on Tuesdays.

He had a small printing press donated by Scottish brethren, through which he and his associates distributed the New Testament in Yiddish, Hebrew and Russian, as well as Rabinowitz's sermons. He was assisted by one of his parishioners, R.F. Feinsilber, who from 1890 became his permanent assistant, paid for by the London Society. Joseph's children also helped out. In 1894, together with his son Ivan, they visited the poor people who came to his service. When the neighbors gathered when they heard about Rabinowitz's visit, Joseph prayed with them. That same year, together with his son Peter, they went to Kherson, Kiev, and Kremenchug to preach among the Jews. The youngest daughter Rachel and eldest son Vladimir helped the most.

———On Rabinovich's recommendation, his son-in-law, Joseph Axelrud, was hired by the Mildmay Mission to distribute religious literature in Odessa and southwestern Russia. In 1893 Axelrud died; shortly before his death he published a book about Rabinovich's activities and his sermons.

According to the philosopher V.S. Solovyov, "one should not be surprised that Rabinovich's preaching was not a vast success, but that it still had some success ". Most Jews found it difficult to betray the faith of their ancestors and acknowledge Christ. It was psychologically and morally impossible to forgive the attitude of the Christian world toward them - the denial of rights, domestic anti-Semitism, pogroms. Those of them who were ready for Christian forgiveness and came to the "Israelites of the New Covenant" community faced an unsolvable dilemma: they could not be baptized by Rabinowitz, but after being baptized in a Lutheran mission or any other Christian church, they had to leave the community and became parishioners of those churches.

"Foreign Agent.”

Joseph Rabinovich's opponents accused him of being bribed by foreign Christian missions. V.S. Solovyov, who met Rabinovich many times and devoted his work "New Testament Israel" to him, had no doubts about his perfect sincerity. Rabinovich's biographer K. K. Kier-Hansen also refutes accusations of Joseph's self-serving motives. Prior to his conversion to Christianity, Joseph's financial situation was much better than that of most of the Jewish population of Russia. His income from practicing law allowed him to build a house with six spacious rooms in Kishinev in 1873. In 1884, when he publicly announced his change of faith, his practice declined. From that time he began to receive aid from abroad. The first money came from England from the Mildmay Mission, and then Jewish missionary organizations and private sponsors from other countries began to help. From 1887, when the London Council for Rabinowitz was established, all the money raised came through it, as did money from private individuals for the construction of the congregation's share of the building. In addition to the London Society, committees appeared in Edinburgh and Glasgow to raise funds from private sponsors.

In 1887 Joseph Rabinowitz bought a plot of land adjacent to his house, owned by three women, A. R. Borisova (Tikhanovich by her second husband), E. I. Sher (née Tikhanovich) and N. I. Tikhanovich, to build a house of worship.

The annual budget, which included expenses for Joseph Rabinowitz's family, paying his assistants, and printing and distributing his sermons and booklets, was about 500 pounds. After Joseph's death, the London Society used the remaining money to help his orphaned family. It should be noted that the London Society funded Rabinowitz without any conditions restricting the freedom of his activities and views. After converting to Christianity, Joseph began to travel frequently abroad, where there were many Jewish-Christian communities. On his first trip to Germany in 1885 he was baptized. In the winter of 1886/87, he spent a month and a half in England as a guest of the Mildmay Mission. The program of the trip was very full. He attended many meetings, met with people, and reported on his work. He was not always well received. The meetings of January 8 and 15 were on the verge of scandal, so Joseph left them under police guard. From London he travelled to Scotland, where he spoke at several meetings in Glasgow and Edinburgh. During his 6-7 weeks in Great Britain he made a most favorable impression on all the Jewish Christians who interacted with him. His modesty, his gentleness, his childlike openness were combined with energy and inner fire as he talked about Jesus and quoted from the Gospels. The main result of his speeches was the creation in Scotland of a committee to support Rabinowitz's activities, and the London Rabinowitz Aid Society. On his return trip Joseph spoke at the Leipzig Institute of Jewish Studies.

From his second trip to England and Scotland in the fall of 1889 Joseph did not return empty-handed either. Scottish sponsors promised to provide funds to build a house of worship for the Kishinev congregation. In May 1890 the foundation stone was laid, and by the end of the year Somerville Hall was built. On this trip Joseph was accompanied by his youngest daughter Rachel, who stayed in Edinburgh for two years at the Deaconess School. On his way back from London, Rabinowitz stopped in Paris, where he spoke at two meetings.

A particularly important event for the whole family took place in October 1891, when Joseph and his wife and youngest daughter arrived in Budapest. By this time all of Joseph and Golda's children had already been baptised, the daughters in 1887 in the Bavarian town of Rohrbach, the younger sons in 1888 in Odessa. Only Golda remained unbaptised. On October 5, 1891, she was baptised by a Free Church of Scotland pastor working in Budapest.

The third trip to England and Scotland, the shortest, only two weeks, took place in early 1893, when Joseph came to negotiate with the London Society. He surprised everyone by speaking for the first time without an interpreter. He had attempted to speak English before, but unsuccessfully. Now he had mastered the language enough to read letters and speak.

In the summer of that same year, 1893, Joseph spent 35 days in the United States at the invitation of the famous evangelist Dwight Moody, with financial support from the London Society. The purpose of the trip was to pray with Jews during the Chicago International Exhibition. In addition, he was anxious to see how Jewish immigrants lived in America. His impressions were most unfavourable.

The last time he went to England and Scotland was in 1896 and he spent about a month and a half there from May 18 to the end of June. He was accompanied by Rachel. Joseph spoke at the General Assembly of the Free Church of Scotland and other church meetings. On the way back, he and his daughter stopped in Berlin to see the Berlin Exhibition.

Unfulfilled Plans.

In 1896 Joseph made a plan to move his work to Jerusalem, to establish a school or centre for youth work there that would be free from the dominance of any of the existing Christian churches. In his opinion, extending the Messianic movement to Jerusalem would turn the Jewish nation into a Christian nation, preserving its national identity. The project was not supported and was shelved. Especially since Joseph was at this time entrusted with other work.

The Mildmay Mission were preparing a Yiddish editions of the NT. Rabinovich had to edit the translated text into Yiddish, in accordance with the peculiarities of the dialect spoken by the Bessarabites. This work took more than a year. In a letter of March 6, 1899, Joseph, reported that the editing is almost complete, and ready for printing, he also made known that he was ill. While being treated in Merano and then in the sanatorium in Odessa, he continued to work every day for two hours, but did not finish it. The book was published after Joseph's death in January 1901.

What remained unrealized was a project to use railroad transportation to spread the Messianic movement, proposed by Rabinovich in 1897. He proposed building a special carriage consisting of three compartments: a sleeping compartment for him and his assistants, a second for storing Bibles and religious literature, and a third for holding meetings. The plan was to travel in this carriage through southwestern Russia, stopping on reserve tracks, distributing the Bible, and preaching to the Jewish population, after obtaining permission from the authorities. The idea was not new. American Baptists had already equipped three "evangelical" trains and were about to build a fourth. Rabinowitz's project was generally supported. The approximate budget for the construction of such a car, calculated by Joseph together with his eldest son Vladimir, a railway engineer, was 540 pounds. Fundraising began. But the management of the Mildmay Mission decided to postpone the project until the NT edition was completed.

Illness and Death

He was only 60 years old and had many plans. But as he grew older, death was increasingly on his mind. He had a large family in his care: a wife, younger student sons, and three daughters, two of whom were unmarried and one widowed. It was necessary to take care of their future. On December 1, 1897 Joseph Davidovich made a will in which he detailed how to divide his inheritance. The cash left over after the funeral and installation of the monument was to be received by the female half of the family: the wife and the widowed daughter Sarah for 500 rubles, unmarried daughters Rebecca and Rachel for 1,000. Thereafter, all seven heirs, including the three sons, divided the movable and immovable property in equal shares. In case of disagreement, the heirs were to settle disputes by a vote, in which the sons each had a vote and the wife and daughters each had half a vote.

It was especially important to give instructions concerning the execution of the necessary documents and the order of burial. In pre-revolutionary Russia the registration of births, marriages, and deaths was handled by the church. But after his baptism, Joseph left the rabbinate and did not join any of the Christian churches. In this case a death certificate could be issued by the police. The will stated that immediately after death one had to go to the local police station. The funeral was to be conducted in the order of the local Christians, avoiding unnecessary ceremonies. Joseph writes that he would have liked to imagine that only his children would bury him. The coffin was to be placed in one of the niches of the family crypt he had built in the "New Testament Israelites" cemetery, the same niche in which he had placed the Hebrew Gospel. The will was only a year and a half away from being fulfilled.

In the fall of 1898 Joseph suffered from malaria, which made him very weak. On January 23, 1899, he held his last service at Somerville Hall. In March he became worse and, on the recommendation of doctors, accompanied by his daughter Sarah, he went to Merano, a spa town in South Tyrol, for treatment. Before he left, he gathered his entire family, blessed everyone, and told them where his will was. He had no hope of returning, and asked the Lord, if it was His will, to give him another 15 years.

The Lord did not, but the air of Merano —— improved his condition for a while. On April 22, Joseph returned to Chisinau. As his son Ivan later wrote, returning to a city where malaria was rampant was a fatal mistake. Joseph became worse, and Sara and Peter took him to a sanatorium in Odessa, where he died at one o'clock on May 17. The next morning, the coffin containing Joseph Rabinowitz's body, accompanied by Kornmann, pastor of the Reformed Church, was transported to Chisinau and placed in Somerville Hall, where a memorial service was held. According to his will, Joseph was buried in the family crypt built during his lifetime in the cemetery reserved for the Israelites of the New Covenant outside the city, next to the cemeteries of the Karaites and the Armenian Jews. The crypt consisted of eight compartments, Joseph taking the first, where he had placed the open New Testament while he was still alive. On the tomb was inscribed "An Israelite who believed in Jehovah and his anointed, Jesus of Nazareth, King of the Jews. Joseph, son of David, Rabinowitz" Why there were eight compartments in the crypt is not difficult to guess. Joseph's family consisted of eight people.

In the last years of Joseph Rabinowitz's life, the question of his successor was discussed more than once. However, there was no one who would have been ready to continue the work begun by Rabinovich. Joseph Rabinovich wrote in his will that it was not in his will to appoint a successor. It may seem strange that none of his sons followed in their father's footsteps. They shared his views, were baptized, and helped with his work, but none of them became preachers.

All of his sons went to study in Petersburg or Moscow after graduating from Kishinev Gymnasium. When Joseph converted to Christianity and began preaching his teachings among the Jews, his eldest son Chaim-Volko was already a grown man, working in Ungern as a railroad engineer. Rather, his father could count on his younger sons, David or Nathan, who had been baptized in their teens. But they did not follow in his footsteps either. Joseph probably did not see in his sons a deep religious feeling or interest in holy books as he did in his childhood. He helped them to be educated according to their inclinations and choices.

After Joseph's death, a small group of his supporters broke up. The reason for this was not the absence of a successor, but the conditions under which the Israelites of the New Covenant prayed existed. One can agree with Kai Ker-Hansen that anyone, even the good preacher himself, who continued Rabinowitz's work could only delay the collapse of the congregation, but not save it.

Mildmay Mission leaders understood that it would be difficult to continue the work in Kishinev after Rabinovich's death. After all, he was the one who created the congregation and received special permission from the Russian authorities to hold services in Somerville Hall.

For 13 years Somerville Hall stood in disrepair. It was not until November 1912 that the efforts of the Mildmay Mission to repair and rebuild the house of worship were successful, and it was reopened. But the joy was premature. Permission from the authorities to hold Messianic sermons could not be obtained. In 1913. Somerville Hall was rented by the Evangelical Christian Community. (Stundists). In 1917. The building was put up for sale, and in 1921 it passed into private hands.

According to L.N. Tolstoy, the teachings of Joseph Rabinowitz had no future. But more than a hundred years passed, and the Jewish Messianic community was reborn in Kishinev. It is now called "Bnei Brit Hadasha," or in Hebrew, "Sons of the New Testament." Its founders remember Joseph Davidovich, who was at the origins of the Messianic movement in Kishinev, and publish his sermons. There are Messianic congregations in Moscow, Ukraine, Belarus, Latvia, Israel, Germany, the United States, and many other countries. So Grandpa Rabinovich's cause lives on.

Maria Zezina September 2021

Иосиф Давидович Рабинович

Мария Зезина

Мой прадед Иосиф Давидович Рабинович - самый известный из моих предков. О нем есть статья в Википедии, а датский исследователь Кай Кьер-Хансен (Kai Kjaer-Hansen) написал о нем монографию. Мой папа, родившийся после смерти своего деда, никогда мне о нем не рассказывал. Я знала только, что он был религиозным проповедником, потому что в домашнем архиве сохранилась брошюра с его проповедями, изданная в конце XIX в. В основе истории Иосифа Рабиновича, которую я собираюсь рассказать, информация из книги Кьер-Хансена, интернета, а также сведения, полученные от вновь обретенных родственников, Ольги Иванковой, праправнучки Иосифа, и Дэвида Кинны, его правнука.

Детство и юность

Иосиф Рабинович родился 23 сентября 1837 г. в бессарабском местечке Резина (ныне районный центр Резинского района Республики Молдова). Его отец, Давид Эфроимович, был внуком оргеевского раввина Вольфа Рабиновича. Мать, Эстер-Сара, происходила из хасидской семьи. Согласно ревизским сказкам за 1848, 1854 и 1859 годы, в семье кроме Иосифа Давидовича росли также сыновья Абрам (1835), Янкл (1839—1897), Меер (1841), Вольф-Айзик (1848), Говший (1850), Шабса (1852), Ицик (1857) и дочери Бейла (1843) и Марьям (1854) от обоих браков отца.

Ранее детство после смерти матери Иосиф провел в доме своего деда по материнской линии, ребе Натана Нета (ученика хасидского цадика). В доме деда он получил религиозное воспитание, изучая Мишну, Гемару/a>, комментарии Раши. Когда дед стал стар и слаб и не смог больше заниматься воспитанием внука, отец перевез мальчика в Оргеев к своей матери, бабушке Ривке, которая к этому времени овдовела. Это произошло в 1848 г.

Последующие пять лет Иосиф продолжил обучение у частного учителя Иосифа Кивовича — последователя бершадского хасидского цадика ребе Рефула, и занимался изучением средневекового еврейского мистицизма (Каббалы). Вспоминая это время спустя много лет, Иосиф Давидович писал в автобиографии: «Мой разум на том момент был полностью поглощен хасидскими молитвами, размышлениями о Вечном и я не находил удовольствия в развлечениях и занятиях моих юных товарищей». Играм со сверстниками мешала его хромота, связанная с врожденной деформации ступни.

Вряд ли Иосиф тогда интересовался девушками и строил планы на будущую семейную жизнь. По хасидской традиции все решали родители. В июле 1853 г. еще не достигнув 16 лет Иосиф был обручен с четырнадцатилетней Голдой Гольденберг. Свадьба должна была состояться через три года. А пока он продолжал свои занятия. Согласно традициям молодые мужчины до свадьбы и в первые год после нее не работали, а посвящали все свое время изучению священных книг.

Он взрослел и круг его интересов выходил за рамки хасидизма. Менялось и время. Из Европы в Россию проникали идеи еврейского Просвещения, Иосиф стал читать труды Моисея Мендельсона, современную еврейскую литературу. Большое влияние на формирование взглядов Иосифа оказала дружба с Гиршем (Ихил-Цви) Мееровичем Гершензоном, который заронил сомнения в абсолютной истинности хасидский толкований священного писания. Гершензон подарил Иосифу древнееврейский перевод Нового Завета, сказав при этом: «Возможно, это был настоящий Мессия, о котором пророчествовали Моисей и Пророки».

Семья. Жизнь в Оргееве.

В декабре 1854 г. Иосиф женился на на Голде. Согласно традиции первые 18 месяцев после свадьбы молодая семья должна была жить у родителей жены. 13 (25) сентября 1855 г. у них родился первенец - Хаим-Вольке. Через полтора года после свадьбы Иосиф на полученные в качестве приданного 800 серебряных рублей открыл в Огрееве небольшую торговую лавку и снял для семьи дом. Семья быстро росла. В 1856 г. родилась Сара, в 1857 - Ребекка. Иосиф часто виделся с Гершензоном, который после женитьбы на сестре Иосифа стал не только другом, но и родственником.

В 1859 г. молодую семью постигло несчастье. В городе вспыхнул пожар, сгорело все - лавка, дом, книги. «Последующие десять лет, - писал Иосиф в автобиографии, - были наполнены горьким страданием и беспокойством». Надо было искать источники к существованию. Как мог заработать на жизнь молодой человек, погруженный в философские и религиозные книги и не имевший никакой практической специальности? Он стал усиленно заниматься русским языком, изучать законодательство, чтобы давать юридические консультации огреевским евреям, большинство которых говорили только на идише.

Иосиф был одаренным человеком, одержимым жаждой к знаниям. Не имея диплома об образовании, он получил официальную лицензию на юридическую практику и стал уважаемым в городе юристом, известным в еврейских кругах журналистом. К нему часто обращались «доктор» или «рабби», хотя никаких формальных оснований для этого не было. Его корреспонденции стали появляться в одесской газете «Ха-Мелиц». Иосиф получил звание присяжного поверенного (т.е. адвоката). Как ему это удалось, непонятно. Условием получения звания было высшее юридическое образование, которого у Иосифа и было, и служба по судебному ведомству. Но у него была лишь частная практика.

Собрав необходимые средства, в 1866 году Иосиф Рабинович открыл предприятие по оптовой торговле чаем и сахаром по всему Оргеевскому уезду, в 1869 году был избран в уездный совет, и стал там единственным евреем. Семья быстро росла. После сына Вольке у Голды и и Иосифа родились четыре дочери: Сара (1858), Ребекка (1861) Рахиль (1867) и Тиква (1868).

Иосиф открыл в Оргееве общинную начальную школу по изучению Талмуда и Торы, иврита и русского языка, стал членом «Общества для распространения просвещения между евреями в России». Он верил, что образование и просвещение сделает евреев равноправными членами общества, что европейские страны увидят, что «их еврейский брат тоже человек». Большие надежды внушали новые законы, касающиеся евреев, изданные при Александре II. Черта оседлости отменялась для купцов 1 гильдии и для выпускников университетов. Мастера и ремесленники получили разрешение записываться в цеха и проживать вне черты оседлости. Евреи получили право открывать типографии для печатания еврейских книг, приобретать земли и угодья, принадлежавшие помещикам. Реформа народного образования 1864 г. открыла доступ к среднему образованию всем детям вне различия звания и вероисповедания.

Однако либеральные реформы коснулись лишь небольшой части еврейского населения. Основная масса продолжала жить в своем замкнутом мире, в бедности, невежественности и страхе перед погромами. Одесский погром 1871 г., продолжавшийся три дня при попустительстве полиции, произвел сильное впечатление на Иосифа. Он увидел, что «образование и просвещение не могли защитить евреев от ярости их соседей», спасти от презрения, упреков и угроз. Разочарование принесла и работа в уездом совете. Продав своё дело и собственность в Оргееве, 9 ноября 1871 года Иосиф со всей семьей переехал в Кишинёв. Устройство на новом месте было омрачено семейной трагедией. Эпидемия холеры, вспыхнувшая в 1872 г., унесла жизнь младшей дочери, четырехлетней Тиквы. В новый дом, построенный в 1873 г., семья переезжала без нее. Вскоре последовали радостные события: в 1874 г. на свет появился Давид, а в 1876 - Натан. Кишинев.

Юридическая и общественная деятельность

Кишинев открывал широкие возможности для активного предприимчивого человека. С 1873 г. после преобразования Бессарабской области в губернию Кишинев стал губернским городом. Город быстро рос. К концу века численность населения достигла 108,5 тысяч человек, 46% из них составляли евреи, 27% русские, 17% молдаване. Однако прогресс почти не коснулся большей части горожан. Сэмюэль Вилкинсон, несколько раз навещавший семью Рабиновичей, называл еврейский квартал Кишинева, «азиатским городом». По его словам, это было настоящее гетто, до которого не дошли никакие новые веяние, уже заметные в городе.

Переезжая в столицу Бессарабии, Иосиф собирался продолжить оптовую торговлю чаем и сахаром, но быстро оставил эту затею. Он почувствовал, что его призвание в другом. Он решил стать советником и защитником евреев. У него был большой круг друзей и знакомых, которые обращались к нему за юридической помощью и готовы были платить за его советы. Кроме того, он стал давать частные уроки иврита и русского языка. Издатель «Ха-Мелиц» Цедербаум предложил ему стать постоянным кишиневским корреспондентом газеты, которая после одесских событий была переведена в Санкт-Петербург. Свою задачу как корреспондента Иосиф видел в том, чтобы привлекать внимание общественности к бедственному положению евреев. Но этого ему казалось мало, он стремился к практической работе. По его убеждению, евреи должны были заниматься земледелием, что в его представлении было самым полезным и прибыльным занятием. Рабинович выступал в печати со статьями об улучшении положения раввината и еврейского образования, призывал к всеобщему привлечению евреев с ранних лет к земледельческому труду. Подавая пример, он сам ежедневно стал работать на своем садовом участке, привлекая малолетних сыновей. Давида и Натана.

В 1878 году вместе с доктором Левинзоном он организовал городское общество по вспомоществлению еврейской бедноте в обработке земли. Идея приобщить еврейское население к земледелию была не нова. Царское правительство пыталось это сделать еще в начале XIX в., вводя льготы для евреев, перешедших в крестьянское сословие. Большого успеха правительство не добилось. К середине XIX в. лишь 3% еврейского населения Российской империи занимались земледелием. Только в Бессарабской губернии евреи-земледельцы составляли около 16%. Надежда на успех была, но в 1881 г. после убийства Александра II правительственная политика в еврейском вопросе резко изменилась.

Слухи о причастности евреев к убийству царя спровоцировали волну еврейских погромов, продолжавшихся около года. К счастью, в Кишиневе погром обошелся без жертв. В мае 1881 г. правительство ввело Временные правила, которые резко ограничили права еврейского населения. Евреям запрещалось селиться в сельской местности, за исключением земледельческих колоний, приобретать недвижимое имущество вне местечек и городов и арендовать земельные угодья. Погромы и ущемление прав дало толчок распространению идей сионизма и началу эмиграции евреев в Палестину.

В ноябре 1881 г. Иосиф предпринял попытку воплотить в жизнь свой замысел о приобщении евреев к земледелию. Вместе с братьями Янкелем и Меиром он подал прошение губернатору Бессарабии с просьбой разрешить устройство еврейской земледельческой колонии. 22 февраля 1882 г. от губернатора пришел отказ, и он решил найти место для колонии на исторической родине. Иосиф отправился в Палестину.

Поездка в Палестину. Преображение.

Он прибыл в Яффу, порт, куда прибывали еврейские эмигранты, и с первых же шагов испытал глубокое разочарование. Город показалась ему нищим, самым убогим, из всех, что он видел в жизни. Не вызвал доверия эмигрантский комитет, состоявший всего из двух человек. В их усилиях по привлечению эмигрантов на землю обетованную Рабинович увидел лишь корыстный интерес. В Иерусалиме он наблюдал, с каким презрением мусульмане относятся к евреям, как насмехаются и третируют молящихся перед стеной плача. Его рассказы о Палестине после возвращения в Кишинев побудили некоторых его земляков отказаться от эмиграции, или сделать выбор в пользу Америки. Но главным результатом было другое.

Поездка в Палестину стала поворотным событием в жизни Иосифа Рабиновича. Преображение произошло мгновенно. Иосиф рассказывал, что, стоя на Масличной горе, он внезапно понял, что мессия, о котором писали Моисей и пророки, - это Иисус, и все страдания евреев происходят от того, что они это отрицают. Спускаясь с горы, он чувствовал, что его душа возродилась к новой жизни. В Кишинев он вернулся другим человеком. «Дорога к земле обетованной для евреев лежит не чрез Средиземное море, а через Иордан»,- сказал он своим близким.

Как и почему произошла столь быстрая перемена в взглядах человека воспитанного в хасидской семье, глубоко изучавшего иудейскую литературу? Ответа на этот вопрос нет, есть только догадки и предположения. Подробно об этом можно прочитать в книге его биографа Кая Кьяр-Хансена. Для нас важнее другое - как складывалась его жизнь после возвращения из Палестины.

Почти на полтора года Иосиф исчез из общественной жизни, об этом периоде достоверных сведений нет. Итогом уединенных размышлений стали тринадцать тезисов, в которых Иосиф изложил свое представление о том, как можно улучшить бедственное положение евреев в России. Он писал, что ни эмиграция на историческую родину, ни ассимиляция с коренным российским населением не поможет. Единственный путь спасения лежит через признание Иисуса братом всех евреев. В конце 1883 г. эти тезисы, написанные на иврите, были переданы Рудольфу Фалтину, пастору кишиневской лютеранской общины. Фалтин послал их в Германию, где они были переведены на немецкий и напечатаны. Вскоре выдержки из тезисов в переводе на шведский были опубликованы в Швеции, затем появились публикации в переводе на английский и французский языки.

В марте 1884 г. в Кишинев прибыло три представителя британского Миссионерского общества, чтобы познакомиться с новым движением. По итогам небольшой конференции, собравшейся в Кишиневе, появились новые публикации. Обсуждение шло как в еврейской так и в христианской прессе. Интерес к идеям Иосифа Рабиновича был большим, но не безоговорочным. Отмечали, что Иосиф неверно понял миссию Христа, который пришел в мир, чтобы искупить человеческие грехи, а не для того, что дать евреям равные права с другими нациями. Позже Иосиф признал это. Он так говорил об эволюции своих представлений: «Вначале я почитал Иисуса как великого человека с сердцем, полным сострадания, затем как человека, который желает благоденствия для моего народа, и наконец, как того, кто искупил мои грехи.

Иосиф Рабинович был не первым евреем, принявшим христианство и стремившимся сохранить свою еврейскую идентичность. Но он первый поставил этот вопрос в публичном пространстве. И встретил как сторонников так и противников.

В России большинство евреев негативно восприняли идеи Иосифа Рабиновича. Газета «Га-Мелиц», постоянным корреспондентом которой Рабинович был долгие годы, характеризовала его как старого человека, который забыл все, что знал, и потерял разум, утверждала, что никто из евреев, кроме брата Иосифа, не последовал за ним. В еврейской прессе переход Рабиновича в новую веру связывали с прямым подкупом со стороны лютеранской миссии.

Проповедник.

Российские власти, как светские так и духовные, благосклонно отнеслись к новому религиозному течению. В канун Рождества 1885 г. Рабинович получил разрешение из Министерства внутренних дел проводить публичные собрания. Первое собрание, состоявшееся в доме брата Иосифа, Эфраима Якова, привлекло около двухсот человек, как евреев, так и христиан. Название общины, предложенное Рабиновичем, «Израильтяне Нового Завета», отражало суть движения, которое объединяло евреев, поверивших в то, что Бог Израиля через своего мессию, Христа, дал Израилю Новый Завет. С точки зрения российского законодательства поверившие в Христа евреи оставались евреями, молельный дом новой общины назывался еврейским или синагогой. До конца своей жизни Иосиф считал себя евреем. По его убеждению, еврей, поверивший в Христа, не терял своей национальной идентичности. Ведь англичанин, принявший христианство, остается англичанином, также как и немец, француз и человек любой другой национальности.

Однако большинство еврейского населения Кишинева считали его предателем. Вокруг молельного дома общины собирались толпы, чтобы выразить свое возмущение. Не раз приходилось вызывать полицию, чтобы оградить Иосифа от нападок. Однажды в феврале, проезжая с дочерью в экипаже, он подвергся нападению уличной демонстрации, которая закидала его снежками. Ходили слухи о готовящемся убийстве Рабиновича. В то же время число его сторонников росло. Молельный дом не вмещал всех желающих. Иосиф получал множество писем со всех уголков России и из заграницы.

Интерес зарубежных мессианских общин к деятельности Иосифа Рабиновича был взаимным. Иосифу тоже не терпелось познакомиться с своими единоверцами. Весной 1885 г. он отправил в Германию. Финансировала эту поездку наиболее влиятельная из европейских мессианских общин, британская Милдмей миссия (Mildmay Mission), представители которой также отправились в Германию на встречу с Иосифом. Поездка оказалась на редкость удачной. Милдмей миссия взяла на себя материальную поддержку Кишиневской общины без посредников, т.е. получателем денег стал Иосиф Рабинович. Финансирование не оговаривалось никакими условиями. В своей деятельности Рабинович был свободен как в доктринальных вопросах, так и в практике богослужения.

Рабинович был свободен в выборе церкви для крещения. Чтобы не связывать себя с какой-либо из христианских церквей, Иосиф решил креститься в Германии в Евангелической церкви в Берлине. Его должен был крестить американский священник профессор С.М. Мид (C.M. Mead), впоследствии подробно описавший события, предшествовавшие крещению. Разногласия возникли с выбора нового имени, что обычно делалось при крещении евреев. Вначале Иосиф согласился взять имя «Павел», однако потом сказал, что по российским законам он не может изменить имя. Немецкие друзья Иосифа пытались его убедить в необходимости нового имени, однако Иосиф был непреклонен. Трудно понять его упорство. Сомневаюсь, что в России существовал закон, запрещающий получение нового имени при крещении иноверца. Ведь все сыновья Иосифа изменили свои имена, Хаим-Вольке стал Владимиром, Натан - Петром, Давид - Иваном. Как бы то ни было, немцам пришлось согласиться с Иосифом, когда священник показал свидетельство о том, что подобное крещение с сохранением имени уже было в его практике.

Было еще одно обстоятельство, которое могло испортить процедуру. В Евангелической церкви таинство крещения предполагало использование Апостольского Символа веры. Рабинович ничего не имел против Апостольского символа, но он хотел выразить свою веру своими собственными словами. Мид признал написанный Рабиновичем текст вполне удовлетворительным и не стал возражать. Однако многие другие и в частности пастор церкви, в которой должен был проходить обряд, настаивали на Апостольском символе веры. Несмотря на все просьбы Мида, Рабинович стоял на своем. Для него было делом принципа добиться, чтобы ему разрешили выразить свою веру в той форме, какую он выбрал. В конце концов Мид и другие участники предстоящего крещения согласились отступить от обряда и выполнить желание Рабиновича. Это важнейшее событие в его жизни произошло 24 марта 1885 г. На церемонии присутствовало лишь несколько человек, поскольку было решено сохранить эту новость в тайне до возвращения Рабиновича в Кишинев.

Несмотря ни на что у пастора Мида не осталось ни обид, ни раздражения на поведение Иосифа. Напротив, Рабинович произвел на него самое благоприятное впечатление как человек с твердыми убеждениями и серьезными целями. Мид отмечал, что Иосиф был благодарен за помощь и поддержку друзей-христиан, охотно принимал их советы, но, когда речь шла о предметах, которые он знал лучше, чем его советчики, был непреклонен. Он полагал, что, зная положение евреев на юге России, он сможет найти путь, чтобы убедить их отказаться от предрассудков и принять Христа. Его целью было создание Еврейской Христианской церкви как института, отличающегося от других христианских церквей по аналогии с Англиканской, Шведской или Французской церковью.

Иосиф не терпелось поскорее вернуться домой и начать работать. Он информировал органы власти о своем крещении, рассчитывая получить официальное свидетельство священнослужителя. Однако ему отказали. Созданная Рабиновичем община «Израильтян Нового Завета» не была признана в качестве самостоятельной церкви, имеющей право совершать обряды крещения, бракосочетания и отпевания. А сам он не был признан в статусе священнослужителя. Это ставило его последователей в двусмысленное положение. В какой бы церкви не крестились прихожане общины «Израильтян Нового Завета», они больше не считались евреями, а становились лютеранами, католиками или православными. По этой причине сам Иосиф отказался креститься в кишиневской лютеранской церкви, а выбрал евангелическую церковь Германии, объединявшую различные реформатские течения в христианстве. Этот выбор испортил его отношения с лютеранским пастырем Фалтиным, но позволил ему оставаться евреем.

С 1985 до конца 1890 г. Иосиф Рабинович проводил службы в доме своего брата Эфраима Якоба. В декабре 1890 г. рядом с домом, где жила семья Рабиновича, было закончено строительство нового здания, получившего название «Сомервилль Холл». Шотландский церковный деятель А.Н. Сомервилль (A.N. Somerville) поддерживал деятельность Иосифа Рабиновича и в 1888 г., незадолго до своей смерти приезжал в Кишинев. Средства на строительство были получены от группы шотландцев. «Сомервилль Холл», внешне мало похожий на церковь, стал служить местом для проведения службы «Израильтян Нового Завета». Появление постоянного здания для проведения проповедей Рабиновича вызвало новый всплеск интереса к его учению.

Много ли человек приходили послушать Иосифа Рабиновича? Зал был рассчитан на 200 человек, и первое время мест не хватало, люди стояли. У общины не было средств, какими пользовались многие другие религиозные миссии для привлечения людей - амбулатории для бедных пациентов, школы для детей еврейских бедняков, столовой для голодающих. Не было органа и хора. Люди приходили только, чтобы слушать проповедника, который говорил на идише. Многие приходили из любопытства, некоторые для того, чтобы собрать сведения против Рабиновича. О числе его последователей нельзя судить по количеству посетителей. Очевидно, что их было немного, и их число не росло, а сокращалось. Но известность Иосифа Рабиновича в России и за границей намного превосходила других еврейских проповедников. Он получал громадное количество писем, и в поддержку его деятельности и с осуждением. О нем писали еврейские газеты всего мира. Не обошла его вниманием русская интеллигенция, которую волновал еврейский вопрос, о чем есть свидетельства В.С. Соловьева и В.В. Розанова, Л.Н. Толстого.

Деятельность Иосифа ограничивалась преимущественно стенами молитвенного дома. Скорее всего это можно объяснить тем, что у него был дар публичных выступлений, но в личном беседе со своими соплеменниками он не был так убедителен, как в проповедях. Он редко посещал своих прихожан, но такие случаи бывали. Иосиф планировал открыть школу при общине, но не получил разрешения от властей. В 1888 г. он вел в своем доме занятия по изучению Библии, в 1891 г. по вторникам проводилось чтение Библии

У него была небольшая типографская печатная машина, подаренная шотландскими собратьями, благодаря которой он и его сподвижники распространяли Новый Завет на идише, иврите и русском, а также проповеди Рабиновича. Ему помогал один из его прихожан Р.Ф. Файнзильбер, который с 1890 г. стал его постоянным помощником, оплачиваемым Лондонским обществом. Помогали и дети Иосифа. В 1894 г. вместе с сыном Иваном они навещали бедняков, которые приходили к нему на службу. Услышав о приходе Рабиновича, собирались соседи, и Иосиф молился вместе с ними. В том же году вместе с сыном Петром они ездили в Херсон, Киев и Кременчуг проповедовать среди евреев. Больше всего помогала младшая дочь Рахиль и старший сын Владимир.

В 1892-93 гг. По рекомендации Рабиновича его зять, Иосиф Аксельруд, был нанят Майлдмэй Миссией для распространения религиозной литературы в Одессе и в юго-западный районах России. В 1893 г. Аксельруд умер, незадолго до смерти он выпустил книгу о деятельности Рабиновича и его проповедей.

По мнению философа В.С. Соловьева, «нужно удивляться не тому, что проповедь Рабиновича не имела обширного успеха, а тому, что она все-таки имела некоторый успех». Большинству евреев было трудно изменить вере своих предков и признать Христа. Психологически и нравственно было невозможно простить отношение к ним со стороны христианского мира - отграничения в правах, бытовой антисемитизм, погромы. Те из них, кто был готов к христианскому всепрощению и приходил в общину «Израильтян Нового Завета» оказывались перед неразрешимой дилеммой: они не могли принять крещение у Рабиновича, но после крещения в лютеранской миссии или какой либо другой христианской церкви они вынуждены были уходить из общины и становились прихожанами этих церквей.

«Иностранный агент»

Противники Иосифа Рабиновича обвиняли его в том, что он был подкуплен зарубежными христианскими миссиями. В.С. Соловьев, неоднократно встречавшийся с Рабиновичем и посвятивший ему свою работу «Новозаветный Израиль», не сомневался в его совершенной искренности. Биограф Рабиновича К. Кьер-Хансен также опровергает обвинения в корыстных мотивах Иосифа. До перехода в христианство материальное положение Иосифа было намного лучше, чем у большинства еврейского населения России. Его доходы от юридической практики позволили ему построить в 1873 г. в Кишиневе дом с шестью просторными комнатами. В 1884 г., когда он публично заявил о перемене веры, его практика сократилась. С этого времени он стал получать помощь из-за границы. Первые деньги пришли из Англии от Миссии Майлдмэй (Mildmay Mission), а затем помощь стали оказывать еврейские миссионерские организации и частные спонсоры из других стран. С 1887 г., когда было создано Лондонское общество помощи Рабиновичу (the London Council for Rabinowitz), все собранные средства поступали через него, также как и деньги на строительство здания доля общины, поступившие от частных лиц. Помимо Лондонского общества появились комитеты в Эдинбурге и Глазго для сбора средств частных спонсоров.

Для постройки молельного дома Иосиф Рабинович в 1887 г. купил земельный участок, примыкавший к его дому и находившийся в собственности трех женщин, А.Р. Борисовой (Тиханович по второму мужу), Е.И. Шер (урожденной Тиханович) и Н.И. Тиханович.

Ежегодный бюджет, включавший расходы на содержание семьи Иосифа Рабиновича, оплату его помощников, печатание и распространение его проповедей и буклетов, составлял около 500 фунтов. После смерти Иосифа оставшиеся деньги Лондонское общество направило на помощь его осиротевшей семье. Необходимо отметить, что Лондонское общество финансировало Рабиновича без каких-либо условий, ограничивавших свободу его деятельности и взглядов.

После принятия христианства Иосиф стал часто ездить за границу, где было немало еврейскою-христианских общин. Во время своей первой поездки в Германию в 1885 г. он принял крещение. Зимой 1886/87 года он провел полтора месяца в Англии в качестве гостя Миссии Майлдмэй (Mildmay Mission). Программа поездки была очень насыщенной, он принимал участие в множестве собраний, встречался с людьми, выступал с докладами о своей работе. Далеко не всегда его встречали благожелательно. Собрания 8-го и 15-го января проходили на грани скандала, так что Иосиф покидал их под охраной полиции. Из Лондона он съездил в Шотландию, где выступил на нескольких собраниях в Глазго и Эдинбурге. За 6-7 недель пребывания в Великобритании он произвел самое благоприятное впечатление на всех евреев-христиан, кто с ним общался. Скромность, мягкость, детская открытость сочетались в нем с энергии и внутренним огнем, когда он говорил об Иисусе, цитировал Евангелие. Главным результатом его выступлений было создание в Шотландии комитет поддержки деятельности Рабиновича, и Лондонского общества помощи Рабиновичу. На обратном пути Иосиф выступил в Лейпциге а Институте Иудаики.

Из второй поездки в Англию и Шотландию осенью 1889 г. Иосиф также вернулся не с пустыми руками. Шотландские спонсоры обещали выделить средства на строительство молитвенного дома для кишиневской общины. В мае 1890 г. был заложен первый камень, а к концу года Сомервилль Холл был уже построен. В этой поездке Иосифа сопровождала его младшая дочь Рахиль, которая осталась в Эдинбурге на два года в школе Диаконесс. На обратном пути из Лондона Рабинович остановился в Париже, где выступил на двух собраниях.

Особенно важное для всей семьи событие состоялось в октябре 1891 г., когда Иосиф с женой и младшей дочерью приехали в Будапешт. К этому времени все дети Иосифа и Голды уже приняли крещение, дочери в 1887 г. в Баварском городе Рорбах, младшие сыновья в 1888 г. В Одессе. Некрещеной оставалась только мать. 5 октября 1891 г. ее крестил пастор Свободной церкви Шотландии, работавший в Будапеште.

Третья поездка в Англию и Шотландию, самая короткая - всего две недели, состоялась в начале 1893 г., когда Иосиф приехал для переговоров с Лондонским обществом. Он удивил всех, впервые выступив без переводчика. Он делал попытки говорить на английском и раньше, но неудачно. Теперь он овладел языком достаточно, чтобы читать письма и выступать. Летом того же 1893 г. Иосиф провел 35 дней в США по приглашению известного евангелиста Дуайта Муди при финансовой поддержке Лондонского общества. Целью поездки было молитва с евреями во время Чикагской международной выставки. Кроме того, он очень хотел посмотреть, как живут еврейские эмигранты в Америке. Впечатления остались самые неблагоприятные.

Последний раз он ездил в Англию и Шотландию в 1896 г. и провел там около полутора месяцев с 18 мая до конца июня. Его сопровождала Рахиль. Иосиф выступил на Генеральной Ассамблее Свободной церкви Шотландии и других церковных собраниях. На обратном пути они с дочерью остановились в Берлине, чтобы посмотреть Берлинскую выставку.

Несущественные планы

В 1896 г. Иосиф выступил с проектом перенести свою работу в Иерусалим, организовать там школу или центр для работы среди молодежи, который будет свободен от доминирования какой-либо из существующих христианских церквей. По его мнению, распространение мессианского движения в Иерусалиме превратит еврейскую нацию христианскую сохранив ее национальную идентичность. Проект не получил поддержки и был отложен. Тем более, что Иосифу в это время была поручена другая работа.

Готовились издания Библии на разных диалектах идиша. Рабинович должен был отредактировать текст Библии, переведенной на идиш, в соответствии с особенностями диалекта, на котором говорили бессарабские евреи. Эта работала заняла не один год. 6 марта 1899 г. Иосиф сообщая о своей болезни, писал, редактирование почти закончено. Находясь на лечении в Мерано, а затем в санатории в Одессе он продолжал работать ежедневно по два часа, но завершить не успел. Книга вышла в свет уже после смерти Иосифа в январе 1901 г.

Остался неосуществлённым проект использовать железнодорожный транспорт для распространения мессианского движения, предложенный Рабиновичем в 1897 г. Он предлагал построить специальный вагон, состоящий из трех купе: спальное для него и его помощников, второе для хранения Библии и религиозной литературы, третье - для проведения собраний. План заключался в том, чтобы получив разрешение от властей, перемещаться в этом вагоне по юго-западным районам России, останавливаясь на запасных путях, распространять Библию и выступать с проповедями перед еврейским населением. Идея была не нова. Американские баптисты уже оборудовали три «евангелических» поезда и собирались строить четвёртый. Проект Рабиновича в целом был поддержан. Примерный бюджет строительства такого вагона, рассчитанный Иосифом вместе со старшим сыном Владимиром, инженером-железнодорожником, составил 540 фунтов. Начался сбор средств. Но руководство МайлдМэй Миссии приняло решение отложить этот проект, пока не будет закончена работа над изданием Библии.

Болезнь и смерть

Ему было всего 60 лет, и планов было много. Но с возрастом все чаще думалось о смерти. На его попечении была большая семья: жена, младшие сыновья-студенты, три дочери, двое из которых не были замужем, а одна овдовела. Надо было позаботиться об их будущем. 1 декабря 1897 г. Иосиф Давидович составил завещание, в котором подробно расписал как разделить наследство. Оставшиеся после похорон и установки памятника наличные деньги должна была получить женская половина семьи: жена и замужняя дочь Сара по 500 рублей, незамужние дочери Ребекка и Рахиль по 1000. После этого все семь наследников, включая трех сыновей, делили движимое и недвижимое имущество в равной долях. В случае разногласий наследники должны были решать споры голосованием, при котором сыновья имели каждый по голосу, а жена и дочери каждая по полголоса.

Особенно важно было дать распоряжение относительно оформления необходимых документов и порядка похорон. В дореволюционной России регистрацией рождений, браков и смертей занималась церковь. Но после крещения Иосиф вышел из раввината и не присоединился ни к одной из христианских церквей. В этом случае удостоверение о смерти могла выдать полиция. В завещании говорилось, что немедленно после кончины надо обратиться в местное отделение полиции. Похороны должны были проходить по порядку, принятому у местных христиан, избегая лишних церемоний. Иосиф пишет, что ему было бы приятно вообразить, что хоронить его будут только его дети. Гроб должен был быть положен в одну из ниш выстроенного им семейного склепа на кладбище «Израильтян Нового Завета», в ту нишу, в которую он положил Евангелие на иврите. До исполнения завещания оставалось всего полтора года.

Осенью 1898 г. Иосиф перенес малярию, которая очень ослабила его. 23 января 1899 г. он провел последнюю службу в Сомервилл Холле. В марте ему стало хуже и по рекомендации врачей он в сопровождении дочери Сары поехал на лечение в Мерано, курортный город в Южном Тироле. Перед отъездом он собрал всю семью, благословил всех и сказал, где находится его завещание. Он не надеялся вернуться, и просил Господа, если будет на то Его воля дать ему еще 15 лет.

Господь не дал, но воздух Мерано не надолго улучшил его состояние. 22 апреля Иосиф вернулся в Кишинев. Как впоследствие писал его сын Иван, возвращение в город, где свирепствовала малярия, был фатальной ошибкой. Отцу стало хуже, Сара и Петр отвезли его в Одессу в санаторий, где 17 мая в час дня он скончался. На следующее утро гроб с телом Иосиф Рабиновича в сопровождении пастора реформаторской церкви Корнманна было перевезено в Кишинев и установлен в Сомервилль Холле, где прошла поминальная служба. Согласно завещанию Иосифа похоронили в семейном склепе, построенным еще при его жизни на кладбище, отведенном для Израильтян Нового Завета за городом, рядом с кладбищами караимских евреев и армянским. Склеп состоял и восьми отделений, Иосиф занял первое, куда он еще при жизни положил открытый Новый Завет. На могиле было начертано «Израильтянин, который верил в Иегову и его помазанника, Иисуса из Назарета, Царя евреев. Иосиф, сын Давида, Рабинович» Почему в склепе было восемь отделений, догадаться нетрудно. Из восьми человек состояла семья Иосифа.

В последние годы жизни Иосифа Рабиновича не раз обсуждался вопрос о его преемнике. Однако человек, который был бы готов продолжить дело, начатое Рабиновичем не находился. В завещании Иосифа Рабиновича писал что, не в его воле назначить себе преемника. Может показаться странным, что, ни один из его сыновей не пошел по стопам отца. Они разделяли его взгляды, приняли крещение, помогали в его работе, но ни один из них не стал проповедником. Все его сыновья после окончания Кишиневской гимназии уезжали учиться в Петербург или Москву. Когда Иосиф принял христианство и начал проповедовать свое учение среди евреев, его старший сын Хаим-Волько был уже взрослым человеком, работал в Унгерне инженером на железной дороге. Скорее отец мог рассчитывать на младших сыновей, Давида или Натана, которые приняли крещение в подростковом возрасте. Но и они не пошли по его стопам. Вероятно, Иосиф не видел в своих сыновьях глубокого религиозного чувства и интереса к священным книгам, какой был у него в детстве. Он помог им получить образование в соответствие с их наклонностями и выбором.

После смерти Иосифа небольшая группа его сторонников распалась. Причиной этого было не отсутствие преемника, а те условия, в которых существовал молельный дом Израильтян Нового Завета. Можно согласиться с Каем Кер-Хансеном, что любой, даже сам хороший проповедник, продолживший дело Рабиновича, мог только отсрочить распад общины, но не спасти ее. Кураторы из Майлдмэй Миссии понимали, что деятельность продолжить работу в Кишиневе после смерти Рабиновича будет трудно. Ведь именно он создал общину и получил специальное разрешение от российских властей проводить службу в Сомервилл холле.

13 лет Сомервилл Холл стоял в запустении. Только в ноябре 1912 г. усилия Майлдмэй Миссии по ремонту и восстановлению молельного дома увенчались успехом, и он был вновь открыт. Но радость оказалась преждевременной. Разрешение властей на проведение мессианских проповедей не было получено. В 1913 г. Сомервилл Холл был арендован Евангелической христианской общиной. (Штундисты). В 1917 г. Здание было выставлено на продажу, и в 1921 г. Перешло в частные руки.

По мнению Л.Н. Толстого, учение Иосифа Рабиновича не имело будущего. Но прошло более ста лет, и еврейская мессианская община возродилась в Кишиневе. Теперь она называется «Бней Брит Хадаша» или в переводе с иврита «Сыны Нового Завета». Ее основатели помнят Иосифа Давидовича, стоявшего у истоков мессианского движения в Кишиневе, издают его проповеди. Мессианские общины есть в Москве, в Украине, Белорусии, Латвии Израиле, Германии, США и многих других странах. Так что дело дедушки Рабиновича живет.

Мария Зезина 2021